Интервью с Ларисой Ступкой: "Богданчик до сих пор приходит в родной театр" (фото)

2010 год, съемки докфильма о Богдане Сильвестровиче. По словам Ларисы Семеновны, даже после смерти она ощущает его присутствие.

"Вы — первый журналист, кого я решила пустить в наш с Богданчиком дом", — сказала мне Лариса Семеновна Ступка, открывая двери своей квартиры на Крещатике. Оказавшись в гостиной, где отдыхал Богдан Сильвестрович, я ощутила неимоверную атмосферу уюта. Кроме личных вещей, наград и книг, там несколько десятков семейных портретов — на стенах и столах. На одном снимке — еще совсем юный Богдан с родителями, на другом — романтические кадры со свадьбы. А вот народный артист и кумир нескольких поколений со внуками на коленках… За время двухчасового разговора Лариса Семеновна не раз давала волю слезам, вдаваясь в еще не остывшие за три года воспоминания о жизни со "своим Богданом".

— Лариса Семеновна, сложно поверить, но 22 июля будет уже три года, как с нами нет Богдана Сильвестровича...

— Да, но Богданчик до сих пор рядом с нами. Он иногда даже… приходит в свой родной театр им. Франко. Недавно я заходила туда через центральный вход; спектакль уже начался, и я заходила очень тихо, на цыпочках. На входе меня узнали две наши билетерши и подбежали ко мне: "Ларисочка Семеновна, как хорошо, что вы пришли!" Я спрашиваю, мол, что случилось, а они говорят: "Буквально пару минут назад дверь вдруг сама по себе открылась, и такой грохот со скрипом раздался! Аж мороз по коже. Вокруг — никаких людей, сквозняка нет. А мы стоим и чувствуем, что к нам подошел Богдан Сильвестрович. Затем воцарилась минутная пауза, и через долю секунды дверь снова сама закрылась, с таким же скрипом". Представляете? Все театралы знают, что эти двери отремонтированы и не скрипят вообще. Не иначе как и вправду был Бодечка! Мне многие люди в театре говорили, что чувствуют, как Богдан Сильвестрович проходит где-то рядом с ними. И я в это не могу не верить. Сама чувствую, что он здесь бывает — ощущаю его ауру, дух.

Еще молодые. На руках у Ларисы Семеновны — внук Дима.

— Не так давно Богдану Ступке посмертно вручили премию "ТЭФИ" за лучшую мужскую роль (сериал "Однажды в Ростове"). Вы видели уже награду?

— Во-первых, я благодарна тому, что моего мужа нигде не забывают, и посмертные премии приходят со всей Европы до сих пор. Например, когда Богданчик уже умер, в Италии ему дали премию за фильм Бортко "Тарас Бульба". Я там не присутствовала, но Ада Роговцева и Остап мне рассказывали, что зал стоя устроил 10-минутные овации, и многие не сдерживали слез. Вы можете себе представить, что это происходило не у нас, а в Италии?! Что касается "ТЭФИ", мне никто не звонил и не говорил о передаче статуэтки, так что мне некого даже и поблагодарить за то, что члены жюри присудили премию моему мужу. Насколько я знаю, награду забрало посольство.

— А в кабинете Богдана Сильвестровича в театре эта награда разве стоять не будет?

— Нет, в театре наградам Богдана Ступки места больше нет.

— А что произошло — вы что, забрали все из театра?

— Мне позвонили и спросили: "А куда деть все вещи, что вы сложили на пол, Лариса Семеновна?" А я ничего не складывала, ничего не забирала. Позже мне рассказали, что художественный руководитель Станислав Моисеев лично дал распоряжение секретарше Марине, чтобы все подарки и призы Богдана убрали из кабинета. Вы представляете, какое после этого у меня было состояние?! Не понимаю, почему он не мог пригласить меня, чтобы я сама все забрала, а не поднимала с пола? После этого он даже не извинился. Более того, мне кажется, он до сих пор думает, что сделал все правильно. В сторону, где находился кабинет моего Бодечки, я уже не хожу два года. Это место для меня умерло. Во всяком случае пока.

— А вы встречались после этого с Моисеевым?

— Встречалась, но о чем с ним говорить? Я к нему приходила с вопросом: "Почему спектакль "Ромео и Джульетта" стоит в репертуаре всего раз в два месяца?" — так после этого постановку вообще сняли. Мне объясняли, что, мол, исполнительница главной роли устала играть. У меня вопрос: а что, у нас больше нет других актрис на роль Джульетты? За эти три года молодой актер Дима Ступка, который на сцене с шести лет, не был занят ни в одной постановке — Моисеев его просто вычеркнул. Более того, кое-кто в театре сказал моему внуку: "У тебя в театре защиты больше нет".

С любимой женой. Прожили рука об руку больше 45 лет.

— А вас обвиняют в том, что это покойный Богдан Ступка виноват в назначении Моисеева на пост худрука?

— Да, обвиняют и говорят: "Что ж Сильвестрович такое натворил". На эти замечания я отвечаю: "Богдан поставил, а вы теперь дорабатывайте, ведите диалог, решайте проблемы, а не молчите". Иногда я задумываюсь, что мы сделали большую ошибку, послушав тогда Богдана Сильвестровича. Но не исполнить его последнюю просьбу мы не могли. Я спрашивала Богдана, почему он выбрал Моисеева. "Он будет режиссером наших детей", — ответил Сильвестрович. Это только великий Аркадий Райкин мог назначить своего сына после себя и оставить ему театр. А свойственная Богдану чрезмерная интеллигентность и скромность не позволили ему сделать подобное. Ему казалось, что это неудобно, хоть он был уверен, что Остап достойно бы продолжил его начинания.

— Будем надеяться, что перемены в новом театральном сезоне пойдут все же во благо театру…

— Надеяться можно, но пока мне кажется, что классический национальный театр хотят уж слишком осовременить. Хотя, если говорить о переменах, то они в нашей жизни с Богданом почти всегда сулили успех. Когда мы с ним познакомились во Львове, мне было 20 лет, я только приехала из Баку, а Бодя был юным солдатиком. У нас все было хорошо во Львове, и тут Сергея Владимировича Данченко пригласили в Киев, и он забрал с собой Богдана и Виталия Росстального. И мы снова решились на кардинальные перемены. Я ведь всю жизнь боролась за Богдана и хотела сделать из него лидера. Так и получилось!

Сын Остап. Из-за своей скромности Богдан назначил худруком не его.

— А у вас есть планы по поводу открытия музея или именной выставки Богдана Ступки?

— Да, этим вопросом занимается Остап. Знаю, что представители Союза писателей Украины уже договорились с руководством музея-заповедника "София Киевская" о выставке на их территории. Для нее нам выделят целый этаж. Также скоро мы поедем во Львов, где будем заниматься открытием музея Богдана. По этому поводу я уже встречалась с мэром Львова Андреем Садовым, и мы обговорили некоторые детали. Кроме того, мы обсуждали вариант того, что местная школа, где учился Богдан, будет носить его имя.

— Свою карьеру Богдан Сильвестрович начинал как театральный артист. Мечтал ли он о кино с самого начала?

— Богдан очень долго мечтал сниматься в кино, но его долго не приглашали. Первый раз на экране его показали в 29 лет, что по нынешним меркам поздно. Помню, он говорил: "Лорочка, мне бы только профиль свой показать, и все произойдет". И вот режиссер Юрий Герасимович Ильенко, который в итоге окажется его крестным отцом в кинематографе, таки приглашает его на пробы в фильм "Белая птица с черной отметиной". Помню, когда прочитала телеграмму о приглашении на съемки, усомнилась — мол, что за странное название для фильма. Богдан пробовался на маленький эпизод, а роль Ореста, которая по итогу Бодечке и досталась, первоначально написал для себя Иван Миколайчук. Но на обсуждении комиссии решили, что Миколайчук не может играть бандеровца из-за своих голубых глаз. Бодечка так радовался, что у него карие глаза и что эта роль досталась ему (улыбается). Кстати, именно Миколайчук напророчил мужу успех в кино. На съемках "Белой птицы…" он сказал: "Ось побачиш, після цього фильму твоя кар’єра стрімко піде угору". Кстати, Богдану Сильвестровичу никогда не делали много дублей. Все фильмы он сыграл с первого раза и без дублера. И горел сам в "Тарасе Бульбе", и в "Водителе для Веры" трюки сам выполнял. Как мне потом рассказывал сам Богдан, в "Тарасе Бульбе" его сжигают на костре по-настоящему! "Еще бы две секунды, и я бы точно сгорел заживо", — говорил он. Когда закончили съемку, он в слезах упал на колени и начал целовать землю.

Внук Дима. После смерти дедушки его не занимали в новых спектаклях.

— Немногие знают, что вы и на экране стали женой Богдана Ступки — я имею в виду фильм "Восток — Запад".

— Да, в этом фильме у меня была небольшая роль: я играла жену героя Боди, полковника Бойко. Но не думайте, что меня пригласили по протекции мужа. Это помощник режиссера Зиночка Мамонтова предложила режиссеру посмотреть мои фотографии. И он почти сразу меня утвердил на роль. В этом фильме я учила Сергея Бодрова-младшего танцевать вальс. Двигаться он совсем не умел (улыбается). Помню, я учила Сережу, а он оправдывался: "Извините, я — журналист, а не актер". Он был такой очаровательный. Когда сообщили, что он погиб — я даже расплакалась. Фильм "Восток — Запад", как мне кажется, получился очень хорошим. Его же еще снимали в Киеве — на улице Лютеранской.

— А как Богдан Сильвестрович восстанавливался после спектаклей?

— После них Бодечка быстро адаптировался: включался в разговоры, рассказывал анекдоты — он обожал общение. А дома он предпочитал больше всего спать или смотреть телевизор до утра. У него еще было золотое правило: между репетициями и спектаклем приходить домой на часик отдохнуть, но это не всегда удавалось. А когда в министерстве работал (Ступка был министром культуры с 1999-го по 2001 год. — Авт.), то уходил из дома в девять утра и возвращался около полуночи. К нему приходили все послы мира! Одна артистка даже пела в его кабинете, чтобы получить звание народной (смеется). "Такого количества актеров, режиссеров, художников, скульпторов мы еще никогда не видели", — шутили секретарши. То же самое происходило и в его кабинете в театре. Туда приходили все: от актеров до президентов. А сейчас, как мне рассказывала дежурная, вообще никого не увидишь.

— А что сейчас с дачей, которую Николай Азаров выделил вашей семье в пожизненное пользование?

— Мы никогда ничего не просили в жизни. В Конча-Заспе нам выделили две комнатки еще в 2000 году. Через 11 лет у Богданчика спросили, не тесно ли нам там, ведь семья все расширяется, а уже через какое-то время сообщили, что подыскали нам домик. Как сейчас? А никак. Там такие цены установили, что мне кажется, нас в буквальном смысле слова оттуда выживают. И не только нас. Как я могу платить по 13 тысяч за содержание дома плюс коммунальные, если почти вся пенсия за Богдана уходит мне на лекарства? Через министерства мы уже подавали прошение, чтобы разобраться с нашей ситуацией, но пока результата не знаю.

— Хочу спросить вас о последнем спектакле, который репетировал Богдан Сильвестрович. Почему он выбрал именно "Чайку"?

— Во-первых, Богдан очень хотел, чтобы его внук Дима продолжил семейную традицию и сыграл Треплева. Ведь этого героя в свое время играл и Богдан, и Остап в институте. Кроме того, Бодечка говорил: "Лорочка, я так устал, что хочу уже помолчать в какой-нибудь роли". Для этого он и выбрал себе "Чайку" Чехова и пригласил режиссера Валентина Козьменко-Делинде, который тоже полжизни отдал театру имени Ивана Франко (поставил спектакли "Ромео и Джульетта", "Жона є жона". — Авт.). Взяв себе роль чиновника Сорина, Богдан придумал, что тот сидит в инвалидной коляске, мол, ноги больные. Сейчас эту роль играет Лесь Заднепровский, который, как мне кажется, правильно уловил ее тональность и душевность. И видите, Бодечка взял такую роль, в которой действительно замолчал, но уже навсегда... Кстати, он ее репетировал до последнего, уже будучи в клинике "Феофания". Козьменко-Делинде возил Богданчика в коляске по территории больницы, а он по телефону со своей партнершей Людмилой Смородиной проговаривал текст. Представляете, какое у него было желание жить? Девочки-медсестры после случившегося рассказали мне, что, уходя, Бодечка звал маму: он успел позвонить на медпост, девочки прибежали и услышали его последние слова — "мама" и "чайка". Представляете, кроме того, что "Чайка" — это последний спектакль, который он репетировал, так еще и мое имя с греческого так переводится… Вечером 21 июля я сказала ему: "Бодечка, ну мы уже пойдем, а завтра с самого утра я к тебе приеду". Он так легко помахал головой — и все… Никто не предполагал, что это случится на следующий день. Если бы он хоть как-то намекнул или сказал: "Лорочка, лишись зі мною", я бы без сомнений осталась, но я же не знала, что это последние часы его жизни. Он никогда не был капризным, постоянно рассказывал что-то. До последнего вздоха — здравомыслящий и живой человек.