За границей Революции Достоинства: как услышали Донбасс

Евромайдан в Донецке. Фото: facebook.com/EvromaydanDonetsk

Если бы жителям Донецка, собравшимся на Евромайдан у памятника Тараса Шевченко перед зданием Донецкой областной государственной администрации ровно год тому назад, сказали бы, что общественная дискуссия об их судьбе в обновленном победой Революции Достоинства Киеве cегодня ведется с крайних позиций между "Хватит кормить Донбасс" и "Давайте его съедим", они бы этому не поверили.
Как не поверил бы сам себе и киевский гость того вечера – активист Евромайдана, историк и журналист Вахтанг Кипиани, который 25 декабря 2013 года обратился к этим людям в Донецке с дословно следующими словами: "Очень радостно, что людей объединяют вещи независимо от того, где эти люди живут. И у меня нет, знаете, такого супер-удивления, что в Донецке люди вышли за нормальные европейские ценности, за нормальную жизнь. Это настолько природно, что радоваться этому – даже как-то неправедно. Потому что главное, что мы приблизительно одинаково смотрим на то, что происходит и то, какую Украину мы хотим видеть. И это нас объединяет!".

Спустя год от всепрощающего объединения вокруг ценностей в качестве новой объединяющей Украину идеи нам всем предлагается посмотреть на нее без Донбасса. И именно что супер-удивляться, продолжая метафору коллеги, если вдруг обнаружится, что в Донецке остались люди, выступающие за пресловутые нормальные ценности и нормальную жизнь. Потому как теперь считается, что все, кто хотел жить в обновленной стране, покинул проблемный регион, а оставшиеся жители оккупированных территорий сделали свой выбор, отправившись на незаконные выборы 2 ноября.
Считается. Несмотря на то, что украинские патриоты, выехавшие из Донецка навстречу предполагаемым распростертым объятьям, это ровно те самые машины с номерами "АН" на киевских улицах, которые тщательно подсчитывают киевляне в соцсетях, плохо скрывая недовольство их количеством, манерой езды и, извините, преимущественно местом регистрации. А насчет тех, кто не выехал – окончательным считается их выбор в пользу "ДНР", несмотря на то, что псевдо-выборы 2 ноября признаны незаконными, а моральное состояние людей, принявших в них участие, единодушно классифицируется как критически тяжелое. Могут ли люди, преимущественно пожилого возраста, проживающие последние полгода одновременно в условиях войны, гуманитарной катастрофы и постоянно действующей российской пропаганды, делать здравый выбор и вообще отдавать себе отчет в том, что происходит? Оказалось – считается, что могут.
Вообще, считается, что Украина уже без Донбасса. И даже считается, что это хорошо и это большой стратегический успех в гибридной войне с Российской Федерацией, поскольку, отказавшись содержать за свой счет нелояльное население, разрушенную инфраструктуру и де-факто оккупированную территорию, мы сделали сильный ход, озадачивший Путина. Вот, собственно, теперь без "считается" – ход действительно сильный. Если цель нашего противника в гибридной войне, как ее практически официально понимают в Киеве, состоит в том, чтобы за счет образовавшихся проблем Донбасса обеспечивать длительную дестабилизацию Украины, в том числе экономическую, то, что еще остается делать, если не отбрасывать "хвост"?
Ход сильный, но тактический. Стратегически сильным его назвать нельзя до тех пор, пока не получены ответы на ряд вопросов. Например, таких. Что насчет конституционных обязанностей государства перед миллионами собственных граждан? Где проходит граница и почему никто не озаботился законным статусом как для отброшенных территорий, так и названием для всего процесса, из-за которого это произошло – война или АТО? Что еще мы готовы отбросить? Из-за чего мы вообще отбрасываем Донбасс – потому что не контролируем? Или не можем отвоевать? Или не считаем его жителей украинцами? Или назло Путину? Или потому, что не можем простить – тех его жителей, кто был поднят или сам поднялся на войну с нами? Но тогда, что делать с теми, кто не поднялся?
Это очень простые и жестокие вопросы, но ответы на них вслух произносить сложно, потому что они тоже очень простые и жестокие. Поэтому все мы теперь предпочитаем всё обобщать. Обобщить можно и это: почему мы сегодня считаем нормальным – то, что нигде и никогда не считалось нормальным? И почему не на территории, а именно что за границей победившей Революции Достоинства с каждым днем оказывается всё больше "нормальных европейских ценностей" и элементов "нормальной жизни", возвращаясь к словам, сказанным активистом киевского Евромайдана – активистам донецкого Евромайдана ровно год тому назад?
Как услышали Майдан
Газета "Сегодня" и телеканал "Украина" продолжают совместный проект, посвященный годовщине Революции Достоинства. Мы вспомнили Евромайдан 25 декабря в Донецке и потому, что слова "услышать Донбасс", к которым мы привыкли с весны этого года, начались с призывов "услышать Майдан". Тогда просили власть, и сегодня просят власть. При всей разности этих ситуаций – с точки зрения большой политики, они между собой родственны.
Отправной точкой для нашего исследования стал первый круглый стол с участием четырех президентов, включая Януковича и лидеров оппозиции, получивших мандат на представление интересов Евромайдана – 13 декабря 2013 года история Украины могла пойти совсем другим путем. Да, конечно, история не знает слова "если", но если б она уже была закончена…
"Надо отталкиваться от психологических особенностей Януковича, – вспоминает политолог Кость Бондаренко. – К декабрю 2013 года он чувствовал себя абсолютно уверенно. Считал, что у него фактически все схвачено в стране. Он всё контролирует. У него все под тотальным контролем. И, соответственно, он решил не демонстрировать слабость. Он считал, что если пойдет на любые уступки Майдану, то, значит, этим самым он продемонстрирует слабость".
В свою очередь Майдан, по словам Бондаренко, был тогда "неоднородным и все чудесно понимали, что нет единой политической силы, которая могла бы представлять интересы Майдана". Поэтому "не с кем было договариваться фактически, не было одного центра, который мог бы выступать как некая сила, репрезентирующая Майдан", поскольку "лидеры оппозиции не были лидерами Майдана".
- У него всегда была потребность доказывать свою маскулинность и, грубо говоря, крутость, – предполагает политолог Тарас Березовец. – Мне странно, что лидеры оппозиции не учли данной психологической особенности Януковича и не попытались с ним договориться не языком шантажа. Такие люди любят лесть и когда играются с их тщеславием, с ними намного проще договариваться. Вот, к сожалению, не Турчинов вел с ним переговоры, а, в первую очередь, Кличко и Тягнибок, которые в силу своей молодости и неопытности не поняли, как нужно с ним договариваться.
Что касается стороны Майдана, говорит Березовец, то все очень быстро пришло к тому, что "основная власть находилась в руках полевых командиров, руководителей сотен, а эти людей были десятки. Даже если бы теоретически кто-то из них пошел на сепаратные переговоры, это бы не было поддержано другими. Поэтому Януковичу надо было вести переговоры со всеми, что опять же технически просто было невозможно сделать".
Получается, что во время первого этапа Евромайдана – в ноябре-декабре 2013 – у Януковича был прямой предлог не участвовать в переговорах, потому что со стороны Майдана не было полномочного представителя интересов другой стороны, а ближе к трагическим событиям февраля переговоры и вовсе стали невозможны, потому что их надо было вести уже со всеми полевыми командирами одновременно. Выбор, который оказался наиболее комфортен для Януковича год назад – сразу после круглого стола 13 декабря, где он обвинял Майдан, а оппозиция обвиняла его – оказался такой: сделать вид, словно никакого Майдана не существует.
"Украинская политика, как и пост-советская вообще, она исключает принцип компромисса. То есть считается, что победитель получает все, а проигравший теряет все, – рассуждает политолог Олеся Яхно. – Наши политики никогда не учатся ни на победах, ни на проигрышах. Хотя сама украинская государственность построена таким образом, что никогда здесь нет единого центра власти и как только начинается перекос в сторону ее монополизации, ситуация заканчивается или повторными выборами, или Майданом". Главная беда Януковича, как и всех украинских президентов, по мнению Яхно, в непонимании, что "компромисс – это не слабость, а компромисс – это наоборот сила".
Тогда к компромиссу решился призвать только крупный бизнес. 2 декабря компания СКМ заявила категорический протест против любого насилия и призвала к поиску взаимоприемлимых решений, а спустя неделю ее президент, Ринат Ахметов, вышел с публичным заявлением. "Я – за стол переговоров. Чтобы политики, власть, оппозиция, моральные лидеры страны сели за стол переговоров и приняли то решение, которым мы будем гордиться. Повторюсь, гордится, а не стыдиться. То решение, от которого выиграет Украина и каждый украинец как в краткосрочной, среднесрочной так и в долгосрочной перспективе. Этот стол я бы назвал столом мира, компромисса и будущего нашей страны. И пусть за этим столом политики потеряют свои рейтинги. Но самое главное, чтобы рейтинг Украины пошел вверх", – говорилось в заявлении Рината Ахметова.
Но стремление сохранить собственные рейтинги, к сожалению, оказалось приоритетным для всех участников круглого стола, состоявшегося вечером 13 декабря. Для Януковича, как сходятся во мнении все опрошенные нами эксперты, любая уступка означала бы демонстрацию собственной слабости и потерю старта для новой президентской кампании, а лидеры оппозиции просто боялись потерять хрупкое доверие Майдана. Поэтому диалога не вышло, прозвучали монологи. С обеих сторон.
"В обществе было много не то что бы оппозиционно настроенных людей, но тех, кто ожидал урегулирования кризиса, причем не жестким, не силовым путем. Они ожидали каких-то действий, прежде всего, от власти. Хотя бы адекватной оценки ситуации, – вспоминает Яхно. – Янукович же избегал этой самой публичной оценки. Как будто его просто силой выталкивали на эти переговоры, где ему было очень сложно, во-первых, сказать всё, как есть, а, во-вторых, сказать, какие действия надо предпринимать. В результате людям, изначально не поддерживающим Майдан, просто надоело слышать общие слова и они поняли, что ничего не получится, если не провести досрочные выборы и не поменять эту власть".
- Была еще геополитическая причина, – добавляет политолог Вадим Карасев. – Ведь в глазах Путина, Янукович выглядел бы слабаком. Он запутался в разных векторах – и в евразийском, и в европейском. Запутался в отношениях между Путиным, с одной стороны, и Меркель с Баррозу и Ромпеем, с другой. Поэтому он решил идти до конца. Или пан, или пропал. Ну, как видим, пропал.
Персональное членство
В конце ноября 2013 года один из высокопоставленных чиновников правительства Азарова пригласил на встречу главных редакторов столичных СМИ и раскрыл им тайну отказа от подписания Соглашения об ассоциации с ЕС. Сообщив, что ситуация в украинской экономике катастрофическая – это традиционное сообщение для чиновника такого ранга при всех властях, позволяющее быстро заставить журналистов проникнуться ситуацией – он поведал о большой геополитической стратегии Виктора Януковича. Как оказалось, изначально вся история с ЕС была связана с нежеланием Москвы выдавать нам новые кредиты. Для того, чтобы переубедить Путина, Янукович достал отложенный в долгий ящик проект экономической интеграции с Европейским союзом и заставил правительство форсировать процесс – после полугода форсажа, стратегия себя оправдала и в ноябре 2013 года Кремль согласился дать новый кредит. Но как только правительство объявило народу, что СА с ЕС отложено на год – случилась небольшая техническая проблема. Евромайдан.
Собственно, тогдашний разговор строился вовсе не на том, что раз подготовка СА с ЕС носила имитационный характер – его, в принципе, изначально никто не планировал имплементировать и никто всерьез не просчитывал последствия для украинской экономики – то и вводить его в действие нельзя, а на том, что из-за протестов в Киеве, Москва может просто не дать уже обещанных денег и Украину ждет дефолт.
Но вспоминаем мы о нем из совершенно других соображений – это ключ к пониманию и действий Януковича в декабре, и цинизма любой нашей власти как таковой, и детсадовского уровня геополитических "интриг", над которыми стоило бы посмеяться, если б не заплаченная впоследствие цена. Главное, впрочем, в том, что неуклюжие маневры Януковича, производимые на международной арене в 2013 году, привлекли к ситуации внимание больших акул.
Тогда, год назад, ради получения приза, к которому Янукович шел весь 2013 год, он действительно предпочел сделать вид, что никакого Майдана нет и договариваться ни с кем не надо – если есть новый кредит, значит, есть прямые деньги до президентских выборов. И 17 декабря Виктор Янукович поехал в Москву.
- Некуда было деваться ему, – говорит Вадим Карасев. – Он считал, что Майдан как-то к Новому Году и рождественским праздникам рассосется, разъедется… Люди уедут праздновать, разойдутся по домам и, таким образом, Майдан сойдет на нет. Он не понимал до конца всех рисков масштабности этого явления. Не поверхностных, а глубинных причин Майдана. Поэтому он вынужден был брать деньги – деньги были нужны Украине, они и сейчас нужны нашей экономике. Янукович и решил, что меньшее из зол – это взять деньги у Путина, а с Майданом как-нибудь потом можно будет разобраться.
"Януковичу необходимо было срочно выплачивать людям пенсии и зарплаты, – вспоминает Тарас Березовец. – Реально не было денег в Госказначействе и эти три миллиарда – они спасли ситуацию на какое-то время, позволив оттянуть социальный бунт. Если б в тот момент Янукович не выплатил пенсии и зарплаты, то Евромайдан был бы еще усилен социальными требованиями. Так были требования только политические, а, представим, что если бы к этому движению присоединились во всех регионах? Ну вот, перед самым Новым Годом, что такое – не дать денег накрыть новогодний стол?! Вышли бы реально сотни тысяч людей по всей стране". Что до Путина, считает Березовец, то "ему не был дорог Янукович, ему было абсолютно на него плевать, но он понимал, что в случае его свержения здесь придет новая власть. И этот тренд свержения диктатора он может очень сильно понравится гражданам Российской Федерации".
- Представители США однозначно не рекомендовали Януковичу подписывать договор по военно-техническому сотрудничеству с Россией, – комментирует детали кредита 17 декабря Кость Бондаренко. – Но он подписал целый комплекс соглашений, в результате чего получил гарантии на миллиарды долларов, которые Россия была готова выделить. Но его мотивация – исключительно материальный интерес: необходимо было каким-то образом закрывать дыры в бюджете.
Дыру в бюджете закрыли. Собственно, занятие не новое – мы и сегодня находимся в абсолютной зависимости от внешних кредитов, в том числе и для погашения образовавшихся долгов по результатам хозяйственной деятельности гражданина Януковича на должности президента страны. При этом как тогда, так и теперь наши кредиторы ищут повод не давать нам этих денег и для того, чтобы получить их, власти всегда приходится выкручиваться. Если тогда Путин выдвинул условием, что Янукович должен убрать протестующих людей с улицы, то сейчас условие западных кредитов – полный пакет кардинальных реформ.
Наши источники в правительстве Арсения Яценюка, в котором на одного министра от Арсения Петровича приходится по три министра от Петра Алексеевича, признаются, что бюджет-2015 выписан под требования кредиторов. Но голосовать за него должна парламентская коалиция, которая искренне переживает за деловую репутацию новой Верховной Рады после этого голосования, поэтому заинтересована и в том, чтобы премьер взял на себя полную ответственность, и в том, чтобы все-таки смягчить некоторые реформы, которые могут обеспечить бунты на Грушевского прямо сейчас. Но если смягчать реформы, говорят в Кабмине, денег не дадут совсем.
Наши источники в администрации Петра Порошенко, напротив, открыто утверждают, что Яценюк просто плохой реформатор. Не уточняя, а с чего ему быть хорошим реформатором, когда Кабмин коалиционный, а любое судьбоносное решение должно пройти через Верховную Раду, большая часть которой ощущает себя на прямом контракте с улицей и готова сделать всё, чтобы не вызывать ее недовольства? Если рассматривать сегодняшнюю ситуацию Яценюка с точки зрения бизнес-среды, то он выглядит как председатель совета директоров, большая часть которых назначены не им, и не получающий никаких директив от наблюдательного совета – Верховной Рады – где предпочитают помалкивать, чтобы не ссориться с акционерами, т.е. Майданом.
Политический выбор сегодня прост – делать шоковые реформы либо все и сразу, либо проводить их медленно и постепенно. Риск в первом сценарии – получить экономический Майдан во всех регионах страны прямо сейчас, риск во втором – не получить ни копейки западных денег, потерять последние рычаги управления экономикой и войти в непредсказуемое поле. Но зато политики сохранят лицо, на какое-то время удержат рейтинги и получат время на то, чтобы объяснить украинцам новые правила жизни.
В политикуме говорят, что за первый сценарий выступает Яценюк, за второй – Порошенко. При этом сюжетная линия Донбасса отсутствует в принципе у обоих – границы разработанных реформ явно не совпадают с географическими границами Украины. Сам президент открыто экономическую ситуацию не комментирует – не секрет, что последние месяцы в публичном поле мы наблюдаем его только в двух конституционных амплуа – или верховного главнокомандующего, или кормчего внешней политики государства нашего. Хотя ситуаций, которые требуют его прямого участия как гаранта Конституции, возникает всё больше – это не премьер Яценюк в ноябре должен был разъяснять гражданам приостановку выплаты пенсий на оккупированных территориях Донбасса и не посол США Джеффри Пайетт на прошлой неделе объяснять батальонам, что гуманитарную помощь в принципе останавливать нельзя ни под каким предлогом. В журналистской тусовке в качестве объяснения ситуации давно используется метафора "персональное членство в ЕС", ведь все привилегии, которым может пользоваться президент страны, уже вошедшей в Евросоюз, у нашего президента налицо – возможность общаться напрямую с европейскими лидерами и быть принятым в их неформальный клуб. Но Украина-то еще не в ЕС.
И тогда, и теперь мы находились в ситуации ожидания кредита, который спасет нашу экономику. И вовсе не персональное членство – а получение путинского кредита на фоне массовых протестов было в прошлом году единодушно названо вступлением Януковича в Таможенный союз – объединяет эти ситуации. Общее в них то, что решение о выдаче денег принимается не в Украине и зависит не от тех факторов, которые называются нашим политикам.
Деньги правят миром, ничего нового, и обрушенная за полгода в результате санкций и цены на нефть экономика путинской России – явное тому доказательство. Но нам то, что с этого, кроме чувства восстанавливаемой справедливости? Остановит ли это войну на Донбассе и что принесет в Украину мир, хрупкую надежду на который открыли вновь назначенные минские встречи? Про связанные экономики – из патриотических соображений – даже упоминать не будем.
Выживать на Донбассе или жить по-новому
Что такое оккупированный Донбасс сегодня? Мы в Киеве обсуждаем этот вопрос в категориях украинская это территория или захваченная Россией, восстанавливать ли ее или, напротив, закрываться стеной? Нужна ли она Украине или нет и если нужна, то для чего – территориальной целостности ради, как буферная зона с недружественным государством или как плацдарм для наступления на него? Пока бурлит политическая мысль, мало кто решается назвать вещи свои именами – это просто территория большой беды, на которой находится несколько миллионов никому не нужных людей. В условиях полномасштабной гуманитарной катастрофы, в общем, по совокупности жертв уже подходящей под классификацию преступлений против человечности. И за удерживание этой территории в ее неоформленных границах Украина ежедневно расплачивается ранеными и убитыми украинскими солдатами.
Украина от обязательств отказалась – дорого. Путин, всю эту беду заваривший, обязательства не взял – ему тоже, в общем, дорого. Никто не берет, но никто и не отпускает. И у каждого есть по 30 вариантов "зачем" всё это может пригодится в будущем. Но не сейчас. Поэтому смотреть на эту территорию этически правильно только ее глазами – глазами, повторюсь, миллионов людей с украинскими паспортами – потому что их коллективная судьба и еще не сделанный выбор масс, как и выбор, сделанный год назад массами на Майдане, может поломать все планы и нам, и Путину.
Два моста соединяют сегодня Донбасс с Украиной и Россией, две тонкие нити. С Украиной – только волонтеры, которые продолжают туда ездить, везти "гуманитарку" и, возвращаясь, пытаться остановить бездействие властей, но, главное, тотальное равнодушие общества. И в этом смысле военный расклад сейчас таков, что за Донбасс воюют именно что волонтеры – армия просто держит линию столкновения, а батальоны, судя по их последним действиям, воюют уже с Донбассом. Что до России – а если б аннексии Крыма не было, то и Донбасс не поверил бы в российскую мечту – то нить со стороны Путина сегодня, это российская пропаганда. Украина дает хлеб, Россия дает зрелища – а люди живут в беде.
После победы Революции Достоинства, вспоминает Кость Бондаренко, "политики в Киеве сразу понимали, что Восток является чем-то враждебным не по отношению к Киеву, а по отношению к Майдану. Изначально ведь это был не конфликт между Донецком и Киевом, это был конфликт между Донбассом и Майданом. А далее Россия решила поддержать протестные процессы, которые происходили на востоке Украины, хотя бы ради того, чтобы не дать возможности новой власти чувствовать себя полностью хозяевами ситуации. Россия не могла согласиться на геополитический проигрыш и не могла позволить США упиваться победой на пост-советском пространстве в одной из ключевых для него республик".
- Политики они вообще не поняли, когда пропустили сам момент угрозы целостности страны, – считает Олеся Яхно. – Стандартная ситуация ведь для нас, когда ты выходишь и кричишь какие-то лозунги, вешаешь ярлыки, рвешь страну на части и побеждаешь. Это был итог не Майдана, а итог всей политической истории Украины. Если убрать фактор России, которая воспользовалась ситуацией, изначально это был конфликт разных ментальностей одной и той же нации. Допущенный из-за безответственности политиков.
Когда в Донецке, недовольном Майданом, начались первые митинги, говорит Тарас Березовец, в Киеве, конечно, подозревали, что "есть какая-то определенная цель России, но она была неочевидна. Только после оккупации Крыма, даже еще позже – когда такие же зеленые человечки появились на Донбассе, мы всерьез поняли, что речь идет сначала о спецоперации, а потом о прямом военном вторжении со стороны России. Но, повторюсь, это понимание пришло не сразу, а спустя несколько месяцев". И пришло не ко всем, продолжает политолог, "у многих людей на сегодня еще есть потребность искать другую причину – они до сих пор не могут поверить, что дружественная нам страна могла так поступить в отношении нас".
- Все могло бы успокоиться и люди бы привыкли к обновлению, если б не сдетонировал рейд боевиков Стрелкова-Гиркина и взятие славянского РОВД, – рассуждает Вадим Карасев. – Тогда фактически началась переброска войны из Крыма на ряд районов Донбасса. Гражданские протесты тоже были, но они бы закончились гражданскими протестами и разговорами о децентрализации власти, если б рейд российских наемников – не важно бывших и или действующих военнослужащих – не запустил бы военный сценарий.
Сегодня, по словам Карасева, мы находимся уже в трехуровневом конфликте: "Во-первых, это конфликт между центром и регионами, прежде всего Донбассом. Второй конфликт – это между Украиной и Россией. И третий конфликт между Россией и Западом в целом. Запад тоже применил новый вид войны – санкции. И их условие – вывод войск России и помощь решить кризис на Донбассе. Это кризис в отношениях с отдельным своим регионом".
Но один ли регион, в отношениях с которым у нас сегодня кризис? Разве нет особого отношения Украины к Киеву, который продолжает жить совершенно другой жизнью? Или у Киева с Днепропетровском, где губернатор – пусть на правах виртуального персонажа и в разговоре с пранкером – рассуждает о флаге Днепропетровской народной республики и установке будки для продажи билетов возле здания ОГА на персональное шоу для Пертра Порошенко "новый губернатор заходит в обладминистрацию"? Или в раскачиваемом – в днепропетровскую, по оценке инсайдеров, сторону – Запорожье? Или в Виннице, где проигравшая парламентские выборы "Свобода", чувствует себя полноценным хозяином всего, что западнее вотчины президента? Что делается для разрешения этого кризиса и можно ли говорить о сценариях президента и премьера с той же уверенностью, сколь прогнозировать их разность подходов к реформам?
Но, самое главное, если Россия отступит, то с кем конкретно Запад собирается мирить Донбасс? С Украиной? А как?
Слушать, чтобы услышать
Что общего между волонтером Гуманитарного рейса Рината Ахметова и замкомбата батальона "Днепр-1"? Между киевским журналистом и национал-демократом с Западной Украины? Активистом Евромайдана в Донецке и активистом Евромайдана в Киеве? Евромайдан. Как сделанный выбор за нормальные европейские ценности и нормальную жизнь. Но это наше общее прошлое. А что у нас общего в будущем? Какие ценности могут объединить нас сегодня?
С учетом состояния общества, это вопрос уже не к политологам, а к психологам и, в общем, уже к психиатрам – мы обратились за разъяснениями к Семену Глузману и Олегу Чабану.
- Это украинские граждане, даже если эти люди плохо относятся к центральной киевский власти и мечтают о том чтобы стать частью России, – говорит Семен Глузман о жителях оккупированных территорий. – Мы уже понимаем, что частью России они не станут. Путину они не нужны и Путин их кормить не будет, а завтра наступает достаточно быстро. И тогда вдруг многие из них – пусть не все, но многие – скажут "я ошибался и на самом деле меня предали не там, в Киеве, а меня предали в России. И я счастлив, что я остался тут в своей стране". Они должны понимать, что их здесь ждут, а для того, чтобы это понимать, нужно тоже как-то соприкасаться через гуманитарную помощь, через письма, через телевизионные передачи.
Революция Достоинства, по словам Глузмана, дала возможность каждому украинцу сориентироваться в собственной личности: "Те, которые прошли этот внутренний путь эволюции, каждый из нас, почувствовал, что человеческое достоинство – это не пустые слова. Это не патетика. Это конкретно то, что я могу себе позволить по отношению к своему государству. Это не означает, что я обязан любить весь парламент, или его часть, или президента Порошенко, или этого, или следующего. Речь идет о другом – все это моя страна и я в этой стране хочу жить, и мое достоинство проявляется в моих поступках".
"Для того, чтобы услышать друг друга – нужно слушать. Все очень просто на самом деле. Это не первая война, где воюют одни граждане одной страны против других граждан, это было столько же, сколько есть человечество. Но любая война заканчивается и начинается просто жизнь. А в этой "просто жизни" есть такое понятие как терпимость. Да, мой сосед воевал не с той стороны, где воевал я, мы оба выжили и не мы развязали эту войну", – говорит Глузман.
"Я полагаю, что нам нужно привыкать к тому, что одной правды не бывает и не может быть. И правда мальчика, который вырос во Львовской области будет еще несколько поколений отличаться от той правды, в которой вырос мальчик из Луганской области. Но это не означает, что мы должны друг друга убивать, стрелять и доказывать друг другу что-то", – подытожил эксперт.
- Ну про Украину никто ж не говорит, что мы мононациональная страна, – привел пример Глузман. – Я понимаю украинский язык, могу на нем говорить, но мне приятнее говорить на том языке, на котором я привык говорить. А то, что Путин пользуется этим языком – это меня не касается. Гитлер пользовался немецким языком, а до него Гёте на немецком языке писал.
"Почему возник Антимайдан? Потому что был Майдан, – рассуждает коллега Глузмана Олег Чабан. – Когда есть сила всегда есть противодействие. Элементарный закон сосудов соединяющихся сосудов – когда поднимается уровень в одном, поднимается в другом. Мы все взаимосвязаны. Есть такая библейская мудрость – Христа бы не было, если бы не было Антихриста. Если бы его не предали, мы бы не имели идею Христа. Должна была быть какая-та сила и какое-то противодействие, чтобы потом мы пришли и, в конце концов, вернулись к чистоте идей того же Христа".
Диалог между двумя сторонами – при том, что одна еще не отошла от потерь родных и близких, а другая находится в информационном вакууме – все еще возможен, считает Чабан. "Надо видеть, разговаривать, смотреть… Я когда-то услышал такую фразу, которая меня удивила – люди прекратили бы убивать друг друга, если бы им просто дали ножи и топоры в руки. То есть, если б они реально видели бы глаза, лицо тех, которых убивают. А так – мы здесь, они там, нажал кнопку, красиво ушла ракета. Красивая картинка – ракета, которая уходит в небо с дымом. А то, что она делает там, когда бабахает – ты же не видишь эти разорванные тела? Поэтому надо разговаривать, смотреть в лицо друг друга, в глаза, надо приблизиться на интимное расстояние. Такие вещи не решаются на дистанции, они решаются только в близости, – говорит Чабан. – В конце концов, все мы люди и у нас есть дети и все эти биологические вещи гораздо важнее, чем временные дубасания дубинками или ракетами друг друга".
Тот же подход эксперт предлагает применять и в повседневной жизни – для того, чтобы остаться человеком, человек должен на близкой дистанции взаимодействовать с другими людьми. "Когда социум не защищает, когда люди отходят от людей – возникает эта опасная дистанция, поэтому надо просто помогать другому человеку. Не надо умничать, останься человеком. Прояви себя как человек и неважно где – в мирной жизни, в зоне АТО или где угодно", – говорит Олег Чабан.
К советам психиатров нам всем явно пора прислушаться. Майдан победил дракона – Янукович сбежал – но яд продолжил действовать. Вера только в собственную правду, надежда на грубую силу и любовь исключительно к своему мнению – это проклятие передалось обществу, драконами стали мы. И речь сейчас совсем не о Донбассе.
Ничего, кроме возврата к изначальным нормальным ценностям – морали, законности, этике, уважения друг к другу и нелюбви к лозунгам и обобщениям – здесь не предложишь. А в конфликтах надо искать компромиссы. Чтобы не вынести обретенное год назад Достоинство за границу победившей Революции.