Анастасия Вертинская: "Я не страдаю, что дома нет мужа в пижаме"

Вертинская. Реставрирует неизвестные записи отца.

— Анастасия Александровна, глядя на вас, не верится, что в День святого Николая вам исполнится 70 лет. Принимаете эту цифру?
— Особенного веселья это не вызывает. Но и особой грусти по этому поводу у меня нет. Этот год я провела очень плодотворно, посвятила его памяти своего отца, Александра Вертинского — в этом году было 125 лет со дня его рождения. Сейчас занимаюсь реставрацией неизвестных записей Александра Николаевича, уже выпустила три диска. Также я переиздала книгу его мемуаров "Дорогой длинною" и хочу завершить это дело — восстановить записи его неизвестных песен. Ведь когда он вернулся в 1943 году в Советский Союз, далеко не все ему позволяли петь, была строгая цензура. Мне кажется, молодым поколениям будет интересен незатертый взгляд на его творчество.
— Сейчас вас считают едва ли не затворницей из-за того, что вы нигде не снимаетесь. Не тоскуете по сцене и кино?
— Нет, определенно не тос­кую. Я сконцентрировалась на своей семье и наследии отца. Мне так вполне комфортно.
— У вас не так много картин, но большинство из них стали классикой советского кино. Какими ролями вы дорожите, о каких, наоборот, жалеете?
— Люблю свои роли классического репертуара — "Гамлет", "Война и мир". Из последнего — "Безымянная звезда". К счастью, у меня не было ролей, от которых я отказалась и потом страдала. Наоборот — в советский период в кинематографе было изобилие предложений. Не было такой конкуренции, как сейчас — фильмов мало, а актеров много.

Очаровала зрителей в 17 лет.
— В ближайшее время планируют снять ремейк на фильм "Человек-амфибия", который принес вам славу в 17 лет. Как вы относитесь к этой затее?
— Когда фильм выйдет, увидим и обсудим. Время сейчас другое, фантастика другая — нужно соответствовать. Но все зависит от таланта режиссера и капиталовложений.
— В этом году у фильма "Мастер и Маргарита" юбилей. Как оцениваете это кино и свою роль в нем сейчас?
— У этого фильма несчастная и трагическая судьба — его не увидели зрители вовремя. Это беда. Сейчас это уже фильм, который ушел в прошлое.
— Кроме карьеры в театре и кино, вы еще и преподавали. Какой вы учитель — строгий или сердобольный?
— Знаете, я преподавала не в России, а в Европе, вместе с Калягиным, и это была совершенно другая школа. Ведь у нас актерскому мастерству учат аж четыре с половиной года — на мой взгляд, этот процесс невероятно растянут. А в Европе есть курсы, где быстро, сжато подается материал. Европейские студенты понимают, что у них есть всего полгода, чтобы всему научиться, и они совершенно другие — очень трудолюбивые. Им неважно, станут они артистами или нет, они просто поглощают информацию. Поэтому в Европе нет необходимости кого-то строить или кого-то баловать. Они не дадут даже пообедать тебе спокойно, постоянно задают вопросы — как лучше сыграть, как себя подать.

"Человек-амфибия" принес славу.
— Ваш сын от Никиты Михалкова Степа — ресторатор. Вы по-прежнему главный советчик у него в этом бизнесе?
— Да, но сейчас ресторан закрыт. Но получилось все не случайно. Моя бабушка — сибирячка, а дедушка — грузин. Поэтому она искусно владела и сибирской, и грузинской кухнями. А жили они в эмиграции в Шанхае — поэтому она знала и китайскую. Мама, когда вышла замуж за Александра Николаевича, впитала это все плюс овладела европейской кухней. Ко всем этим знаниям я еще многому научилась у матери Никиты Михалкова. Так что большой интерес к кулинарии я испытываю с ранних лет и не считаю профессию повара всего лишь стряпней. На мой взгляд, это целое искусство. Оно передается от бабушек и прабабушек, а рецепты хранятся как что-то ценное — именно так, как должно быть в интеллигентных домах. И когда папа возвращался с гастролей, у нас в доме всегда накрывали большой стол. А это не только вкуснейшая бабушкина еда — это значило, что собирались великие люди! Великий актер МХТ Качалов, композитор Невский и писатель Симонов... Была такая праздничная богема — в лучшем ее смысле.
— Каким было коронное блюдо семьи Вертинских?
— Тогда не было понятия "коронное блюдо", тогда были столы. Капустные пироги, сациви, лобио... Поскольку папа ро­­дом из Киева, бабушка изумительно делала вареники с вишней, картошкой и жаренным луком. Все было очень вкусным, что-то одно выделить сложно.

Любит петь песни отца.
— А какая вы бабушка?
— Ну, тут я уж точно не строгая (смеется). Да и бабушкой меня никогда не звали и не зовут. Для своих внуков я Нана. Сашенька, когда была маленькой, не смогла выговорить Настя и назвала Наной. Так и пошло, что для всех троих внуков я Нана. Да и мою маму дети тоже называли не бабушкой, а Лидой. А вторую бабушку, Кончаловскую, называли Тата. Вот так как-то повелось...
— Чему вы учите внуков?
— Учить внуков — это прошлый век. Сцена, когда бабушка сидит вяжет носок и рассказывает какую-то мудрую сказку — это из ранних рассказов русских писателей. Я не Арина Родионовна, точно. Тут другое общение: скорее, я чему-то у них учусь, чем они у меня. На мой взгляд, человека не воспитывают — он в детстве перенимает качества своих родителей и тех, кто рядом. Мой отец, к примеру, был ужасный воспитатель — потому что он обожал нас с сестрой, много играл с нами, шутил, балагурил, писал нам письма. Но тем самым заложил в нас столько добра и хороших качеств... Своим внукам я часто читала, пела песни отца. Ну, как сказать, пела — это громко сказано, я ведь не Вертинский (смеется). Самые интересные занятия у нас были, когда внуки были еще маленькими. Мы постоянно строили какие-то корабли, дома, запускали парашютистов, осваивали всякие китайские игрушки. А когда внуки — мальчики, приходится подстраиваться под мальчуковую стратегию развлечений — машинки, солдатики, которых мы выстраивали как своих и врагов, и ракеты, которые мы запускали. Обычно в "топливе" присутствовала китайская петарда (смеется). Восторг был невероятный! Все детские шалости я старалась им не запрещать — лишь следить, чтобы все было безопасно. Обычно в семье говорили: "Ничего не поджигать и не взрывать. Вот приедет Нана, и с ней будете таким заниматься". Поэтому мамой я была, да, строгой, а вот бабушкой — наверное, плохой (улыбается).
— Говорят, сильные женщины несчастны в личной жизни — сложно найти такого же сильного партнера. Согласны с этим?
— От того, что я не замужем, я не считаю и не чувствую себя несчастной. У меня есть семья, внуки, которых я люблю. Великим был отец. Я не понимаю этой зависимости от мужчин — когда жизнь так коротка и настолько полна обязательствами и делами. Если нужна мужская помощь — у меня всегда есть сын. А вот так страдать от того, что у меня дома нет мужа в пижаме перед телевизором — нет такого.
— Когда вы были замужем, вам пришлось уживаться с очень импозантными и сильными мужчинами...
— Что я могу сказать. Когда мы были с Никитой Сергеевичем — мы были очень молоды. Но я очень рада, что Бог свел нас вместе, ведь теперь у меня есть сын. Мы сейчас огромные друзья. Как говорится, двум грибам в одном лукошке тяжело. Я стремилась раскрыться как актриса, а Никита, как одареннейший человек, — и актером, и режиссером. Таких браков — единицы.
— Всю жизнь вам приписывали звания самой красивой актрисы. Вы сами были довольны своей внешностью?
— Не считаю, что это интересно обсуждать. Я не отношу себя к звездам шоу-бизнеса. Я — представитель русской ин­­теллигенции.