Изнанка войны на Донбассе: "восточный синдром" и изломанная психика

Счастье встречи. После долгой разлуки первыми психологами часто оказываются родные. И они должны знать, как действовать правильно.

Война на Донбассе — это не только погибшие и раненые. Среди военных и бойцов добровольческих батальонов тревожит рост так называемых психогенных расстройств, которые уже получили название "восточный синдром" по аналогии с "вьетнамским" и "афганским".
КОШМАР НА ГОДЫ. "Для 80 процентов личного состава, побывавшего в зоне военных действий на востоке Украины, характерны агрессивность, вспыльчивость, приступы гнева, состояние тревоги, нарушения сна, рассеянное внимание, тремор (дрожание) рук, другие признаки воздействия психотравмирующих факторов, — рассказывает "Сегодня" директор Научно-исследовательского центра гуманитарных проблем ВСУ Назим Агаев. — Посттравматические стрессовые расстройства, сокращенно ПТСР, в той или иной степени присущи каждому. Нужна своевременная и квалифицированная помощь психологов и психиатров".
Шоковое состояние, которое боец испытывает, например, вследствие гибели друзей, у одних проявляется сразу, длится от нескольких минут и часов до нескольких дней. А кого-то, кто, казалось, не столь остро отреагировал на трагедию, ПТСР "догоняет" и через 7—8 лет.
Подобные расстройства психики спустя годы настигали ветеранов вьетнамской, афганской войн, событий в Ираке, других горячих точках. Людей преследовали глубокие депрессии, чувства вины (за то, чем занимались, или что остались в живых, а другие погибли), несправедливости, собственной невостребованности, непонимания. Нередкими были и попытки суицида, часть которых, увы, завершилась трагической развязкой.
Отголоски ушедших в прошлое, но не стертых из памяти событий, от которых не спасают ни лекарства, ни алкоголь, ни наркотики, причиняют страдания и участникам нынешних событий на Востоке страны, а также их близким. Рвутся семейные узы, разрушаются родственные связи, люди перестают понимать друг друга, так как после войны живут в разных измерениях и разных мирах.
Центр, которым руководит Агаев, занимается научно-методическим обеспечением психологической подготовки военнослужащих, анализом и оценкой их готовности к выполнению задач в экстремальных условиях, диагностикой последствий участия в психотравмирующих ситуациях, помощью и реабилитацией бойцов в зоне вооруженного конфликта и по возвращению оттуда.
УЖАС ОТ... МИРНОЙ ЖИЗНИ. Личный состав, отмечают в центре, выполняет задачи в очень сложных условиях: ограниченным количеством людей и ресурсов, без достаточного обеспечения, при значительных потерях живой силы и техники. Эти факторы также оказывают негативное влияние на психику людей, вызывая постоянные стрессы и душевные травмы.
Возвращающимся из зоны боевых действий обязательно необходим определенный адаптационный период. Это еще не отпуск, а своего рода карантин — реабилитация продолжительностью минимум 5—7 дней в составе своего же подразделения вне района боевых столкновений.
Сразу переключаться с военных на мирные рельсы нельзя — резкая смена обстановки чревата серьезными потрясениями в виде тех же психрасстройств, говорят специалисты и приводят недавний пример. Прибыл на побывку молодой офицер. И невзначай попал на свадьбу к другу. Мало того, что само торжество вызвало у гостя очень сложные, противоречивые чувства (вчера смотрел смерти в лицо, а сегодня пир горой, спиртное рекой, песни-танцы) — так в разгар веселья в соседнем доме неожиданно прогремел взрыв. Как выяснилось позже, по чьей-то неосторожности опрокинулся газовый баллон...
— Парня привезли в больницу в состоянии глубокого ступора, настолько сильной была его реакция на этот взрыв, — комментирует Назим Агаев. — Физически он не пострадал, но не мог ни самостоятельно передвигаться, ни даже шевельнуться. На передовой был предельно собран и готов к любым неожиданностям. А тут же мирная жизнь, свадьба...
ВМЕСТО ВОЕННОГО ПСИХОЛОГА — ЗАМПОЛИТ. До событий в Донбассе у нас вообще не было профессиональных военных психологов-реабилитологов. Социально-психологическая служба в воинских подразделениях чаще всего замыкалась на воспитателях, читай — замполитах-политработниках, оставшихся в наследство от советской армии, сводилась к формальным, оторванным от жизни и никому не нужным отчетам.
Ситуация понемногу меняется: в штат подразделений вводятся психологи, военным помогает Ассоциация специалистов преодоления кризисных состояний — общественное объединение, чьи региональные представительства действуют в 19 областях. Разрабатываются методики и программы обучения основам психреабилитации личного состава с учетом опыта США, Канады, Израиля. Свои рекомендации предложила Всемирная организация здравоохранения. Выпущены брошюры об основных психологических аспектах современного боя, приемах оказания психологической самопомощи, практических советах членам семей вернувшихся из зоны боевых действий военнослужащих.
В специализированных реабилитационно-восстано­вительных центрах психологи совместно с волонтерами по специальным методикам, в ходе групповых тренингов и индивидуальных занятий выводят пациентов из депрессивного состояния, лечат от душевных травм, неврозов, последствий контузий. Основное внимание сосредоточено на острых стрессовых реакциях и посттравматических стрессрасстройствах, поскольку именно они чаще всего приводят к повышенной агрессии, злоупотреблению спиртным, наркозависимости, негативно сказываются на семейно-бытовых отношениях. Не было бы счастья, так несчастье помогло. Но бить в литавры, конечно, не время: помощь тем, кто в ней нуждается, еще не всегда находит своих адресатов.
СПАСИТЕЛЬНОЕ ПИСЬМО
Месяца три назад решили психологи-волонтеры написать военным письма. Одно было коротким: "Ребята! Сражайтесь смело! Только, пожалуйста, берегите себя — нам еще за вас замуж выходить!" И подпись: "Анечка".
Это письмо попало к молоденькому солдату из Тернополя. И вот возвращается он на ротацию и начинает искать Анечку. Рассказывая, что ее письмо носил на груди, оно уберегло его от пули и снаряда, и теперь он должен найти ту, благодаря кому остался жив.
"Мне было безумно приятно узнать об этом, — вспоминает Анечка. — Но я не предполагала, что адресат — совсем мальчишка, а ведь мне уже за сорок...".
— Письма, открытки, простые, искренние слова оказывают огромное психоэмоциональное влияние на бойцов, исцеляют их души, помогают зарубцеваться шрамам на сердце — что на войне, что в мирной жизни, — подвели итоги психологи. — Найдет и наш солдат свою единственную, пусть не Анечку, а с другим именем, и станет она его судьбой.
СОЛДАТ: "НАРОД НЕ БЫЛ ГОТОВ ВОЕВАТЬ"
Сержант-десантник Сергей Загасайло был тяжело ранен при обстреле блокпоста под Славянском 24 мая. В укрытие попал снаряд, и парень, прикрывая друзей, принял взрывную волну на себя. Получил множественные огнестрельные минно-взрывные ранения черепа, головного мозга, осколками повредило плечи, голени. Находился на аппаратном дыхании в глубокой коме и геморрагическом шоке в реанимации. До полного выздоровления далеко. В палате неотлучно дежурит мама Алла Игоревна. На наш вопрос, нужен ли сыну психолог, отвечает:
— Конечно! И это должен быть подготовленный профессионал, а не дилетант. Пришла как-то женщина, говорит: "Ну, ты не переживай, ты ж герой, должен понять, в каком состоянии находишься...". И дальше в том же духе — набор слов и вынос мозга. Сыну и без того трудно, а тут она со своими речами. Надо было со мной сначала поговорить, расспросить, но не с места в карьер. У психолога должна быть программа реабилитации — как с такими тяжелыми пациентами, как мой Сергей, работать, на каком этапе подключаться, что делать, какую нагрузку давать. Без этого даже самые лучшие намерения вызовут обратный эффект. Поддержка психологов раненым очень нужна. Но пока они ее не получают...
"ЖЕНА ПОЙМЕТ НЕ ВСЕГДА". С сильнейшим психологическим стрессом попал в госпиталь боец 72-й механизированной бригады Дмитрий Силкин. Мы познакомились летом — казалось, он еще не отошел после страшного обстрела под Амвросиевкой, и не только мыслями, но физически был там, откуда мало кто надеялся вырваться живым.
— Когда по тебе лупят из "Градов", а ты ничем не защищен, понимая, что прямое попадание в блиндаж — братская могила, то у любого поедет крыша, — говорил Силкин. — Психологически народ не был готов воевать. Но никто ни у кого не спрашивал, вперед — и все. Мы еле добились отпуска после той бойни. Люди не так выдохлись физически, сколько вымотаны морально. И у меня нервы расшатаны до предела...
На днях мы позвонили Дмитрию, чтобы узнать, как сложилась его судьба. Из госпиталя он выписался только в конце октября и по состоянию здоровья был комиссован — слишком тяжелым испытанием стал перенесенный стресс.
— Психолог со мной работал, проводил беседы, но это, честно говоря, мало помогло, сейчас я дома, — ответил Дмитрий. — То, что пережил, не отпускает и быстро не проходит. Вроде бы все нормально, а по ночам мучают кошмары. Время от времени проявляются нервозность, вспыльчивость. Не знаю, как у других, а для меня лучшим психологом стала семья. У некоторых друзей же начались разлады. Мать сына всегда поймет и простит. А жена — не факт. Потом и до развода недалеко. Люди становятся чужими, жизнь идет под откос, все летит в тартарары...
"ВРАЧ ВЫНУЛ МЕНЯ ИЗ ПЕТЛИ". А вот бывшему сотруднику милиции, получившему ранение под Иловайском, психолог помог.
— Попал я в Центральный госпиталь МВД, и когда он пришел в палату, принял его в штыки, — признается Виктор, попросивший не указывать фамилию. — Думал, зачем я ему — со своими проблемами, которых, пока воевал, накопилось на десятерых. Девушка меня не дождалась, а ведь обещала. Родители перестали понимать, особенно отец, который не хотел меня на войну отпускать. Обозлился я на весь белый свет. Был на грани, о самоубийстве подумывал, потому что все, что было настоящее, осталось на войне, а после моего ранения туда уже не попасть. Но мало-помалу вывел меня врач из депрессии, заставил по-другому на жизнь взглянуть. Можно сказать, из петли вынул. Спасибо ему за это...

Военный госпиталь. Друзей в беде не бросают...
МЕТОДЫ: "ЛУЧШЕ АГРЕССИЯ,З ЧЕМ БЕЗРАЗЛИЧИЕ"
"Сегодня" встретилась с тремя психологами, помогающими и рядовым, и командирам, и семьям, потерявшим близких в этой войне.
— Мне неоднократно приходилось выезжать в зону АТО, и о настроениях, ситуации в подразделениях сужу не из чьих-то слов, а по собственному опыту, — говорит специалист Социально-психологического центра ВСУ Оксана Бельская. — На войне люди и их психика меняются до неузнаваемости. Испытала на себе. После тяжелейшего обстрела, который длился не один час, в полной мере поняла, что такое страх. В мирной жизни такого не встретишь. Это совершенно беспощадная, тупая сила. Возможно, это твой последний удар сердца, последний вздох. И когда человек после жестоких испытаний возвращается в мирную, спокойную жизнь, где ничего не напоминает о войне, он даже не сразу осознает, куда попал, теряет ориентиры, ощущение реальности. Приходится адаптировать его к тем условиям, от которых он отвык, которые кажутся ему неприемлемыми...
В зоне военных действий все было ясно: там враг, тут — свои. А вернулся домой, и посыпались проблемы — жена охладела, дети отдалились, никому не нужен. И пошло-поехало — депрессия, одиночество, скандалы. Водка, пьяные компании, игла, чтобы забыться... Чем же помочь?
— В каждом случае разбираемся и сообща ищем выход, —продолжает Оксана. — Есть реабилитационный центр — предложим приехать туда. Заставлять, навязываться не станем — человек сам должен прийти к тому, что это нужно в первую очередь ему. Не хочет опуститься, превратиться в бомжа — непременно приедет. Лечим и конфиденциально. Есть эффективные препараты, снижающие тягу к алкоголю, курению. Тем, кто сомневается, рекомендуем пообщаться с уже прошедшими такой курс, расспросить их, убедиться, что не все потеряно...
Она работает и с рядовыми бойцами, и с офицерами.
— Командиры тоже живые люди, не роботы, и у них бывают срывы, а у некоторых даже истерика — нервы не железные, усталость накапливается месяцами, — продолжает Оксана. — Возвращаясь домой, они точно так же нуждаются в психологической помощи.
На ее личный мобильный звонят круглосуточно, как в колл-центр или службу доверия. Не чужая: с кем-то в одном окопе была, с кем-то скромный сухпай делила.
— В 79-й бригаде на передовой четыре сессии провела как психолог. Это четыре групповых занятия-тренинга по 20—25 человек. Стреляют, но продолжаю работать...
Анна Стативка, — психолог-травматерапевт:
— Когда впервые попала в зону боевых действий, была поражена. У бойцов (не контрактников, а мобилизованных) напрочь отсутствовал образ врага, и страх быть убитыми уступал страху убивать самим. Только-только все начиналось, никто не понимал, что происходит, сколько это продлится.
Первый боевой опыт пригодился сегодня, при работе с другой категорией — членами семей погибших на Востоке.
— Жены, родители часто отказываются от помощи со стороны, не пускают к себе в душу, чтобы не бередить раны, но мы все равно стараемся достучаться, — говорит Анна. — Нельзя оставлять их наедине с горем. Раз отказались — звоним еще. Второй, третий — снова. На четвертый уже не отказываются. Есть доверие, верная тональность — будет контакт.
Психолог-волонтер Вера Панурова делится своим опытом:
— Слежу, "видит" меня пациент или нет, — говорит девушка. — Может отвечать, но мыслями витать где-то далеко. Пытаюсь переключить его внимание, заземлить. Надо уметь строить диалог. Настроен агрессивно — это лучше, чем замкнутость. Выход агрессии — уже реакция. И слезы — разрядка. Плохо, когда реакции нет. Иногда, чтобы найти контакт, стоит просто посидеть рядом молча...

Достучаться. Иногда нужно вместе просто помолчать...
МНЕНИЯ: О ВОЙНЕ И О МИРЕ
Сергей Чижевский, офицер психологической службы Нацгвардии:
— За годы независимости украинские практические психологи вообще не имели опыта работы с участниками боевых действий. А потому методическая подготовка не соответствует нынешним потребностям, не хватает практики по оказанию психологической помощи в боевых условиях, профессионально-психологической подготовки военнослужащих. Анализируя опыт участия других стран в военных операциях, мы прогнозируем возрастание роли психореабилитационной работы с личным составом. Налаживаем взаимодействие с координаторами программы НАТО по переподготовке военнослужащих в Украине, разработана программа проведения серии психологических тренингов участников АТО. Сотрудничаем с гражданскими психологами различных общественных движений, обмениваемся опытом, работаем в зоне боевых действий и пунктах постоянной дислокации воинских частей.
Сергей Згурец, военный эксперт:
— Министерство обороны, по большому счету, проблематикой психологической реабилитации ранее не занималось, и сейчас эта работа фактически только разворачивается. Афганский опыт показал: война ломает психику людей. Это накладывается на социальные проблемы, бытовые неурядицы. Тем не менее в Украине уже есть волонтерские организации, которые привлекают профессиональных психологов, и в рамках своих возможностей выполняют свою работу достаточно грамотно. Нужно теснее взаимодействовать и с Минздравом, и с Минобразования — у них накоплен тоже определенный опыт в этом направлении.
Зоя Гаркавенко, профессиональный психолог:
— Волонтеры-психологи делают немало, и их выбор заслуживает уважения. Но не все к этой работе готовы, и сами рискуют стать жертвами психотравмирующих обстоятельств, выгорая значительно быстрее, чем те, кто по роду деятельности работает, например, с жертвами ДТП. Масштабы и время резко изменились. Люди по-другому стали воспринимать их — свои коррективы внесли, конечно, события на Донбассе. Но эти драматические события не будут продолжаться вечно. Именно поэтому переход от войны к миру, со всеми его нюансами, оттенками — очень серьезная проблема, которая должна решаться на государственном уровне.